рассказываю чуть своими словами.очень спешу поэтому так неграмотно
1.по приведённым отрывкам определите произведение и автора.
а)крепко не полюбилось новое житьё. с детства он привык работать... он вырос немой и могучий там как он утопил собачку:(а автора не помню.
б)хотел он подняться а уж на нём два татарина сидит крутят ему назад руки. рванулся он и скинул с себя татар да ещё соскакали с коней троя на него начили бить его... помутилось у него в глазах и зашатался сняли татары его с лошади закруктили руки за спину завязали руки татарским узлом поволокли к коню
в) малбчик пришёл в себя только у источника у того самого где накануне днём они с дедушкой завтракали. припавши вместе ртами к холодному водоёму собака и человек долго глотали воду. они отталкивали друг-др. приподнимали на мин. кверху головы чтоб перевести дух там с губ вода капала потом они прилипали водоёму и были не в силах оторваться.

3. Исключите из каждой цепочки лишнее. Объясните принцип построения цепочек.
а.волк и ягнёнок,свинья под дубом,кусака,волк на псарне.
б.с.а.есенин, а.а.блок, ф.и.тютчев,а.п.чехов.
в.и.а.бунин,д.дефо,а.и.куприн,п.п.бажов.
г.сказка,былина,рассказ,пословица.

4. соотнесите термин и его определение(всё в табличке)
а)описание природы в литеротурном произведении 1.эпитет
б)созвучие концов строк 2.пейзаж
В)развёрнутое высказыване одного лица 3.рифма
г)художественное определение указывающее на
какоето качество и подчёркивающее его свойства 4.монолог

5.определите жанр(рассказ, басня, стихотворение, сказка, былина, летопись, повесть, загадка,пословица) по приведённым отрывкам.
а)вот раз собираются старики на базар в большое село и думают: как им быть то? кто им щи сварит и кашу сготовит, кто корову напоит и подоит, кто курам проса даст и на насест их загонит?
б)барбос был невелик ростом, но приземист и широкогруд. благодоря длинной, чуть чуть вьющейся шерсти в нём замечалось отдалённое сходство с белым пуделем, но только с пуделем, к которому не прикасались не мыло, ни гребень, не ножницы.
в)как неожиданно и ярко,
на влажной небе синеве,
воздушная воздвигла арка
в своём минутном торжестве.
посреди поля чистого,
на закате красна солнышка,
на восходе ясна месяца
на заставу богатырскую
собирались на походный совет
славно русские богатыри.
д)в лето 6415 (907). пошёл олег на греков на конях и на кораблях; и было кораблей числом 2 тысячи. и пошёл к Царьграду

6.перепутаны части загадок (начало и конец). Восстановите загадки соеденив её части, напишите отгадки.
а)ног нет а идёт, побегушки бегут.
б)поползушки ползут, тем больше она становится
в)чем больше от неё отбавишь дом по лестнице бежит.
г)в поле лестница бежит, глаз нет, а плачет.

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Я готов рассказать тебе поле,
Про волнистую рожь при луне.
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

Потому, что я с севера, что ли,
Что луна там огромней в сто раз,
Как бы ни был красив Шираз,
Он не лучше рязанских раздолий.
Потому, что я с севера, что ли.

Я готов рассказать тебе поле,
Эти волосы взял я у ржи,
Если хочешь, на палец вяжи -
Я нисколько не чувствую боли.
Я готов рассказать тебе поле.

Про волнистую рожь при луне
По кудрям ты моим догадайся.
Дорогая, шути, улыбайся,
Не буди только память во мне
Про волнистую рожь при луне.

Шаганэ ты моя, Шаганэ!
Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне...
Шаганэ ты моя, Шаганэ.

елал зла, И потому мои дела Немного пользы вам узнать, А душу можно ль рассказать? Я мало жил, и жил в плену. Таких две жизни за одну, Но только полную тревог, Я променял бы, если б мог. Я знал одной лишь думы власть, Одну - но пламенную страсть: Она, как червь, во мне жила, Изгрызла душу и сожгла. Она мечты мои звала От келий душных и молитв В тот чудный мир тревог и битв, Где в тучах прячутся скалы, Где люди вольны, как орлы. Я эту страсть во тьме ночной Вскормил слезами и тоской; Ее пред небом и землей Я ныне громко признаю И о прощенье не молю. 4 Старик! я слышал много раз, Что ты меня от смерти спас - Зачем? .. Угрюм и одинок, Грозой оторванный листок, Я вырос в сумрачных стенах Душой дитя, судьбой монах. Я никому не мог сказать Священных слов "отец" и "мать". Конечно, ты хотел, старик, Чтоб я в обители отвык От этих сладостных имен, - Напрасно: звук их был рожден Со мной. И видел у других Отчизну, дом, друзей, родных, А у себя не находил Не только милых душ - могил! Тогда, пустых не тратя слез, В душе я клятву произнес: Хотя на миг когда-нибудь Мою пылающую грудь Прижать с тоской к груди другой, Хоть незнакомой, но родной. Увы! теперь мечтанья те Погибли в полной красоте, И я как жил, в земле чужой Умру рабом и сиротой. 5 Меня могила не страшит: Там, говорят, страданье спит В холодной вечной тишине; Но с жизнью жаль расстаться мне. Я молод, молод... Знал ли ты Разгульной юности мечты? Или не знал, или забыл, Как ненавидел и любил; Как сердце билося живей При виде солнца и полей С высокой башни угловой, Где воздух свеж и где порой В глубокой скважине стены, Дитя неведомой страны, Прижавшись, голубь молодой Сидит, испуганный грозой? Пускай теперь прекрасный свет Тебе постыл; ты слаб, ты сед, И от желаний ты отвык. Что за нужда? Ты жил, старик! Тебе есть в мире что забыть, Ты жил, - я также мог бы жить! 6 Ты хочешь знать, что видел я На воле? - Пышные поля, Холмы, покрытые венцом Дерев, разросшихся кругом, Шумящих свежею толпой, Как братья в пляске круговой. Я видел груды темных скал, Когда поток их разделял. И думы их я угадал: Мне было свыше то дано! Простерты в воздухе давно Объятья каменные их, И жаждут встречи каждый миг; Но дни бегут, бегут года - Им не сойтиться никогда! Я видел горные хребты, Причудливые, как мечты, Когда в час утренней зари Курилися, как алтари, Их выси в небе голубом, И облачко за облачком, Покинув тайный свой ночлег, К востоку направляло бег - Как будто белый караван Залетных птиц из дальних стран! Вдали я видел сквозь туман, В снегах, горящих, как алмаз, Седой незыблемый Кавказ; И было сердцу моему Легко, не знаю почему. Мне тайный голос говорил, Что некогда и я там жил, И стало в памяти моей Прошедшее ясней, ясней...

расстаться мне. Я молод, молод... Знал ли ты Разгульной юности мечты? Или не знал, или забыл, Как ненавидел и любил; Как сердце билося живей При виде солнца и полей С высокой башни угловой, Где воздух свеж и где порой В глубокой скважине стены, Дитя неведомой страны, Прижавшись, голубь молодой Сидит, испуганный грозой? Пускай теперь прекрасный свет Тебе постыл; ты слаб, ты сед, И от желаний ты отвык. Что за нужда? Ты жил, старик! Тебе есть в мире что забыть, Ты жил, - я также мог бы жить!

Дул ветер из степи.
И холодно было младенцу в вертепе
На склоне холма.

Его согревало дыханье вола.
Домашние звери
Стояли в пещере.
Над яслями тёплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухи
И зёрнышек проса,
Смотрели с утёса
Спросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,
Ограды, надгробья,
Оглобля в сугробе,
И небо над кладбищем, полное звёзд.

А рядом, неведомая перед тем,
Застенчивей плошки
В оконце сторожки
Мерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в стороне
От неба и Бога,
Как отблеск поджога,
Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдой
Соломы и сена
Средь целой Вселенной,
Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над ней
И значило что-то,
И три звездочёта
Спешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.
И ослики в сбруе, один малорослей
Другого, шажками спускались с горы.

И странным виденьем грядущей поры
Вставало вдали всё пришедшее после.
Все мысли веков, все мечты, все миры.
Всё будущее галерей и музеев,
Все шалости фей, все дела чародеев,
Все ёлки на свете, все сны детворы.
Весь трепет затепленных свечек, все цепи,
Всё великолепье цветной мишуры...
...Всё злей и свирепей дул ветер из степи..
...Все яблоки, все золотые шары.

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,
Но часть было видно отлично отсюда
Сквозь гнёзда грачей и деревьев верхи.
Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,
Могли хорошо разглядеть пастухи.
- Пойдёмте со всеми, поклонимся чуду,-
Сказали они, запахнув кожухи.

От шарканья по снегу сделалось жарко.
По яркой поляне листами слюды
Вели за хибарку босые следы.
На эти следы, как на пламя огарка,
Ворчали овчарки при свете звезды.

Морозная ночь походила на сказку,
И кто-то с навьюженной снежной гряды
Всё время незримо входил в их ряды.
Собаки брели, озираясь с опаской,
И жались к подпаску, и ждали беды.

По той же дороге, чрез эту же местность
Шло несколько ангелов в гуще толпы.
Незримыми делала их бестелесность,
Но шаг оставлял отпечаток стопы.

У камня толпилась орава народу.
Светало. Означились кедров стволы.
- А кто вы такие? - спросила Мария.
- Мы племя пастушье и неба послы,
Пришли вознести вам обоим хвалы.
- Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

Средь серой, как пепел, предутренней мглы
Топтались погонщики и овцеводы,
Ругались со всадниками пешеходы,
У выдолбленной водопойной колоды
Ревели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,
Последние звёзды сметал с небосвода.
И только волхвов из несметного сброда
Впустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,
Как месяца луч в углубленье дупла.
Ему заменяли овчинную шубу
Ослиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,
Шептались, едва подбирая слова.
Вдруг кто-то в потёмках, немного налево
От яслей рукой отодвинул волхва,
И тот оглянулся: с порога на Деву,
Как гостья, смотрела звезда Рождества.

Тропинка обогнула куст орешника, и лес сразу (расступился, раздался, раздвинулся) в стороны: посреди поляны, в белых (блестящих, сверкающих, сияющих) одеждах, огромный и (величавый, величественный, царственный), как собор, стоял дуб. Казалось, деревья почтительно (раздались, расступились, раздвинулись), чтобы дать старшему брату развернуться во всей силе. Его нижние ветви шатром (разостлались, раскинулись, расстелились) над поляной. Снег набился в глубокие морщины коры, и толстый, в три обхвата, ствол казался прошитым серебряными нитями. Листва, усохнув по осени, почти не (опала, облетела, осыпалась), дуб до самой вершины был покрыт листьями в (белых, снежных, белоснежных, седых) иголочках. Так вот он, зимний дуб. Анна Васильевна (боязливо, робко, несмело) шагнула к дубу, и могучий (прекрасный, великолепный, красивый) страж леса тихо качнул ей навстречу ветвью

(Ю. Нагибин)

Задание 3. Подберите синонимы к каждому из паронимов, пользуясь материалом для справок.

Адресант, адресат;

Воинственный, воинствующий;

Деспотический, деспотичный;

Невежа, невежда;

5. Дружеский; дружественный;

6. Безответный, безответственный.

Для с п р а в о к: 1) отправитель; получатель; 2) агрессивный; борющийся, ведущий борьбу с кем-, чем-либо; 3)тиранический; самодур; 4) грубиян; неуч; 5)товари­щеский; дружелюбный; 6) забитый, пришибленный, бессловесный; беспечный, беззаботный.

Задание 4. Укажитехудожественно-изобразительные средства.

1) ...каменные деревья стояли молча и неподвижно днем и еще плотнее сдвигались вокруг людей по вечерам, когда загорались холодные костры. А еще страшней было, когда сердитый ветер бил по вершинам деревьев и весь лес глухо гудел, точно грозил и пел похоронную песню…

2) Сердце Данко пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещенный этим факелом великой любви к людям…

(М.Горький, «Старуха Изергиль»).

Задание на СРСП: 1) ПрочитайтеВыпишите средства художественной выразительности.

Задание на СРС: Задание 2, 3, 4, 5.

Литература

1 Ахмедьяров К.К. Русский язык: Учебное пособие для студентов казахских отделений университета (бакалавриат). – Алматы: КазНУ им. аль-Фараби, 2008. – 226 с.

2 Жаналина Л.К., Мусатаева М.Ш. Практический курс русского языка: Учебник. – Алматы: Print-S, 2005. – 529 с.

1.3 (3) План -конспект занятия по русскому языку на тему: Особенности художественного текста. Практикум по созданию текстов в художественном стиле.

Цели :

1. Углубить понятие охудожественном стиле речи.

2. Добиться осознания студентами тесной взаимосвязи языка и общества, основных функций языка в обществе, которые будут способствовать правильному стилистическому использованию изученных конструкций в речи.

Аудирование

Задание 1 . Прочитайте высказывания классиков. Перескажите их.

1) Задача литературы – запечатлевать в красках, в словах, в звуках, в формах то, что есть в человеке наилучшего, красивого, честного, благородного. В частности моя задача – пробуждать в человеке гордость самим собой, говорить ему о том, что он в жизни – самое лучшее, самое святое… (М.Горький)

2) Любите книгу – источник знания, только знание спасительно, только оно может сделать вас духовно сильными, честными, разумными людьми, которые способны искренно любить человека, уважать его труд и сердечно любоваться прекрасными плодами его непрерывного великого труда. (М.Горький)

3) Человек есть тайна. Ее надо разгадать. И ежели будешь ее разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время зря. Я занимаюсь этой тайной, потому что хочу быть Человеком! (Ф.М.Достоевский)

4) Мне смешно вспоминать, как я думывал и как Вы, кажется, думаете, что можно себе устроить счастливый и честны мирок, в котором спокойно, без ошибок, без раскаяния, без путаницы жить себе потихоньку и делать не торопясь, аккуратно все только хорошее.

Смешно! Чтоб жить честно, надо рваться, путаться, биться, начинать и бросать, и опять начинать, и опять бросать, и вечно бороться. А спокойствие – это душевная подлость! (Л.Н.Толстой)

5) В человеке должно быть все прекрасно: и лицо, и одежда, и душа, и мысли! (А.П.Чехов)

Задание 2 . Напишите текст, используя по возможности все средства художественной выразительности.

Письмо

Задание 3 . Перепишите, вставляя пропущенные буквы. Объясните правописание гласных после Ц.

Три девиц... под окном пряли поздно вечерком.

Ц...ганы шумною толпою по Бессарабии кочуют.

Я опустил ц...новку, закутался в шубу и задремал.

4. И на приветливы лисиц...ны слова ворона каркнула во все воронье горло.

5. В вагон вошла девушка в белом пуховом платке и ц...гейковом жакете.

Задание 4 . Спишите слова, вставляя пропущенные буквы. Объясните правописание этих слов. Составьте с ними 4-5 предложений.

1) Ц..фра, ц...ркуль, ц...пленок, акац...я, плантац...я, огурц..., молодц..., ц...рк, ц...тата, ц...нк, ц...новка, сестриц...н, лисиц. ..н, лестниц..., нац...я, ц...гейка, ц...ркуляц...я, ц...нга, ц...буля (лук), на ц...почках, ц...кнуть, аннотац...я, традиц...я.

2) Ц...анистый калий, ц...кличный ритм, ц.,.линдрическая фигура, ц...ничная фраза, ц...рковая программа, ц..ркулярная пила, мощная ц...тадель, ц...трусовые культуры, ц.,.плячий пух, ц...фровой набор, участниц... конференц..., ц...вилизованный мир, волейбольная секц...я, сильный циклон.

Задание 5. Запишите словосочетания, объяснив правописание всех слов.

Любящая танц... ц...ганка; вести себя ц..вилизованно; приближение ц...клона; проведение приватизац...и; стабилизац...я экономики; новые пуговиц...; старая интеллигенц..я; выступление ц...ркача; опытные пловц...; вакц...на для прививок; круглолиц...й юноша; координац...я движений; не слышно с улиц...; ц...ферблат часов.

Задание 6. Напишите эссе, используя в качестве эпиграфа одно из высказываний, приведенных ниже.

1. - Здравствуйте, уважаемые коллеги!

Я приглашаю Вас «увидеть необычное в обычном».

2. Тропинка обогнула куст орешника, и лес сразу раздался в стороны. Посреди поляны в белых сверкающих одеждах, огромный и величественный, как собор, стоял дуб. Казалось, деревья почтительно расступились, чтобы дать старшему собрату развернуться во всей силе. Его нижние ветви шатром раскинулись над поляной. Снег набился в глубокие морщины коры, и толстый, в три обхвата, ствол казался прошитым серебряными нитями.

3. Фильм.

4. Введение в тему.

Как трудно доискаться истины в самом пустячном деле.

Попробуем найти истину в рассказе Юрия Марковича Нагибина «Зимний дуб», поставив перед собой вопросы: о ком?, о чем?, зачем?

5. Работа по группам.

Ответить на эти вопросы нам поможет работа по анализу отрывков из произведения, которую мы выполним в группах.

Прочитайте эпизоды из рассказа и выскажите свое мнение на поставленный в карточке вопрос.

6. Работа с залом.

Дуб был священным деревом многих народов, в том числе древних славян, ему поклонялись как божеству .

Он и сегодня остается символом мужества, стойкости, выносливости, долголетия, благородства, верности, защиты.

К описанию дуба обращаются многие писатели:

Может быть, кто-то узнает услышанные отрывки и назовет произведение и его автора.

1. «Ста­рый дуб, весь преображенный, раскинувшись ша­тром сочной, темной зелени, млел, чуть колыхаясь в лучах вечернего солнца. Ни корявых пальцев, ни болячек, ни старого горя и недоверия - ничего не было видно. Сквозь столетнюю жесткую кору про­бились без сучков сочные, молодые листья, так что верить нельзя было, что этот старик произвел их. «Да это тот самый дуб»,- подумал князь Андрей, и на него вдруг нашло беспричинное весеннее чув­ство радости и обновления» (Лев Толстой «Война и мир»)

2. Я видел дуб.

Он сотни лет,

Все глубже корни простирая,

Держался крепко на земле,

Макушкой небо подпирая. (Иван Кашпуров «Дуб»)

3. Вглядись в него: он важен и спокоен

Среди своих безжизненных равнин.

Кто говорит, что в поле он не воин?

Он воин в поле, даже и один. (Николай Заболоцкий «Одинокий дуб»)

4. У лукоморья дуб зеленый ;

Златая цепь на дубе том:

И днем и ночью кот ученый

Всё ходит по цепи кругом. (Александр Пушкин)

Какую смысловую нагрузку несут описания дуба в этих произведениях?

7. Итог работы групп.

Настала пора подвести итог работы групп.

Первая группа представляет нам предметный анализ текста: о ком?

Пожалуйста, выскажите свое мнение.

1) Мир детства представлен в рассказе радостным, безмятежным, жаждущим знаний – разноцветный мир детства.

2) Молодая, считавшая себя опытной, жизнерадостная, самоуверенная. Все ее ценят и уважают. Слава умелого, опытного учителя.

3) Маленький, в разношенных валенках, непосредственный деревенский мальчишка, живущий окружающей природой, наслаждающийся ее удивительной красотой, душевный и честный.

4) Один из главных героев рассказа. О нем, как о живом существе говорит Савушкин, несмотря на окрики и смех товарищей: « Просто дуб - что! Зимний дуб - вот это существительное!»

5) Отец погиб на войне, мать воспитывает четверых детей, трудолюбивая, добрая женщина.

6) Жители Уваровки добрые, уважительные люди.

7) Зимние постояльцы.

Вторая группа представляет нам смысл предметного анализа текста, основную мысль произведения, выход на нравственные ценности, составляющие духовность личности: о чем?

1) Радость, восхищение, прилив чувств, восторг.

2) Самоуверенность, самонадеянность.

3) Когда человек остается наедине с природой, он становится самим собой, душевным и честным, бесхитростным и просты.

4) Красота природы. Зачарованный мир покоя и беззвучья.

5) Самоуверенность ее исчезает, когда в лесу ее учит маленький мальчик. Она прошла тот же путь, что и ее ученик.

6) Богатство и красота внутреннего мира героя. В будущем станет таким же стражем леса, как и дуб.

Выскажите свое мнение.

Итог (мой)

Чтобы понять, как красив мир, в котором могут быть счастливы человек и природа, потому что это единое целое;

Чтобы понять, что есть мир другого человека и его надо принимать так, как свой собственный;

Чтобы ценить жизнь.

Дуб – хранитель леса, а человек – хранитель всего мира.

Спасибо за общение!

А ты его видел? - азартно спросила Анна Васильевна.
- Самого?.. Живого?.. - Савушкин вздохнул. - Нет, не привелось. Вот орешки его видел.
- Что?
- Катышки, - застенчиво пояснил Савушкин.
Проскользнув под аркой гнутой ветлы, дорожка вновь сбежала к ручью. Местами ручей был застелен толстым снеговым одеялом, местами закован в чистый ледяной панцирь, а порой среди льда и снега проглядывала темным, недобрым глазком живая вода.
- А почему он не весь замерз? - спросила Анна Васильевна.
- В нем теплые ключи бьют. Вон видите струйку?
Наклонившись над полыньей, Анна Васильевна разглядела тянущуюся со дна тоненькую нитку; не достигая поверхности воды, она лопалась мелкими пузырьками. Этот тонюсенький стебелек с пузырьками был похож на ландыш.
- Тут этих ключей страсть как много, - с увлечением говорил Савушкин. - Ручей-то и под снегом живой…
Он разметал снег, и показалась дегтярно-черная и все же прозрачная вода.
Анна Васильевна заметила, что, падая в воду, снег не таял, напротив - сразу огустевал и провисал в воде студенистыми зеленоватыми водорослями. Это ей так понравилось, что она стала носком ботика сбивать снег в воду, радуясь, когда из большого комка вылеплялась особенно замысловатая фигура. Она вошла во вкус и не сразу заметила, что Савушкин ушел вперед и дожидается ее, усевшись высоко в развилке сука, нависшего над ручьем. Анна Васильевна нагнала Савушкина. Здесь уже кончалось действие теплых ключей, ручей был покрыт пленочно-тонким льдом. По его мрамористой поверхности метались быстрые, легкие тени.
- Смотри, какой лед тонкий, даже течение видно!
- Что вы, Анна Васильевна! Это я сук раскачал, вот и бегает тень…
Анна Васильевна прикусила язык. Пожалуй, здесь, в лесу, ей лучше помалкивать.
Савушкин снова зашагал впереди учительницы, чуть пригнувшись и внимательно поглядывая вокруг себя.
А лес все вел и вел их своими сложными, путаными ходами. Казалось, конца-краю не будет этим деревьям, сугробам, этой тишине и просквоженному солнцем сумраку.
Нежданно вдалеке забрезжила дымчато-голубая щель. Редняк сменил чащу, стало просторно и свежо. И вот уже не щель, а широкий, залитый солнцем просвет возник впереди. Там что-то сверкало, искрилось, роилось ледяными звездами.
Тропинка обогнула куст боярышника, и лес сразу раздался в стороны: посреди поляны в белых сверкающих одеждах, огромный и величественный, как собор, стоял дуб. Казалось, деревья почтительно расступились, чтобы дать старшему собрату развернуться во всей силе. Его нижние ветви шатром раскинулись над поляной. Снег набился в глубокие морщины коры, и толстый, в три обхвата, ствол казался прошитым серебряными нитями. Листва, усохнув по осени, почти не облетела, дуб до самой вершины был покрыт листьями в снежных чехольчиках.
- Так вот он, зимний дуб!
Он весь блестел мириадами крошечных зеркал, и на какой-то миг Анне Васильевне показалось, что ее тысячекратно повторенное изображение глядит на нее с каждой ветки. И дышалось возле дуба как-то особенно легко, словно и в глубоком своем зимнем сне источал он вешний аромат цветения.
Анна Васильевна робко шагнула к дубу, и могучий, великодушный страж леса тихо качнул ей навстречу ветвью. Нисколько не ведая, что творится в душе учительницы, Савушкин возился у подножия дуба, запросто обращаясь со своим старым знакомцем.
- Анна Васильевна, поглядите!..
Он с усилием отвалил глыбу снега, облепленную понизу землей с остатками гниющих трав. Там, в ямке, лежал шарик, обернутый сопревшими паутинно-тонкими листьями. Сквозь листья торчали острые наконечники игл, и Анна Васильевна догадалась, что это еж.
- Вон как укутался! - Савушкин заботливо прикрыл ежа неприхотливым его одеялом.
Затем он раскопал снег у другого корня. Открылся крошечный гротик с бахромой сосулек на своде. В нем сидела коричневая лягушка, будто сделанная из картона; ее жестко растянутая по костяку кожа казалась отлакированной. Савушкин потрогал лягушку, та не шевельнулась.
- Притворяется, - засмеялся Савушкин, - будто мертвая! А дай солнышку поиграть, заскачет ой-ой как!
Он продолжал водить ее по своему мирку. Подножие дуба приютило еще многих постояльцев: жуков, ящериц, козявок. Одни хоронились под корнями, другие забились в трещины коры; отощавшие, словно пустые внутри, они в непробудном сне перемогали зиму. Сильное, переполненное жизнью дерево скопило вокруг себя столько живого тепла, что бедное зверье не могло бы сыскать себе лучшей квартиры. Анна Васильевна с радостным интересом всматривалась в эту неведомую ей, потайную жизнь леса, когда услышала встревоженный возглас Савушкина:
- Ой, мы уже не застанем маму!
Анна Васильевна вздрогнула и поспешно поднесла к глазам часы-браслет - четверть четвертого. У нее было такое чувство, словно она попала в западню. И, мысленно попросив у дуба прощения за свою маленькую человеческую хитрость, она сказала:
- Что ж, Савушкин, это только значит, что короткий путь еще не самый верный. Придется тебе ходить по шоссе.
Савушкин ничего не ответил, только потупил голову.
«Боже мой! - вслед за тем с болью подумала Анна Васильевна. - Можно ли яснее признать свое бессилие?» Ей вспомнился сегодняшний урок и все другие ее уроки: как бедно, сухо и холодно говорила она о слове, о языке, о том, без чего человек нем перед миром, бессилен в чувстве, о языке, который должен быть так же свеж, красив и богат, как щедра и красива жизнь.
И она-то считала себя умелой учительницей! Быть может, и одного шага не сделано ею на том пути, для которого мало целой человеческой жизни. Да и где он лежит, этот путь? Отыскать его не легко и не просто, как ключик от Кощеева ларца. Но в той не понятой ею радости, с какой выкликали ребята «трактор», «колодец», «скворечник», смутно проглянула для нее первая вешка.
- Ну, Савушкин, спасибо тебе за прогулку! Конечно, ты можешь ходить и этой дорожкой.
- Вам спасибо, Анна Васильевна!
Савушкин покраснел. Ему очень хотелось сказать учительнице, что он никогда больше не будет опаздывать, но побоялся соврать. Он поднял воротник курточки, нахлобучил поглубже ушанку:
- Я провожу вас…
- Не нужно, Савушкин, я одна дойду.
Он с сомнением поглядел на учительницу, затем поднял с земли палку и, обломив кривой ее конец, протянул Анне Васильевне:
- Если сохатый наскочит, огрейте его по спине, он и даст деру. А лучше просто замахнитесь - с него хватит! Не то еще обидится и вовсе из лесу уйдет.
- Хорошо, Савушкин, я не буду его бить.
Отойдя недалеко, Анна Васильевна в последний раз оглянулась на дуб, бело-розовый в закатных лучах, и увидела у его подножия небольшую темную фигурку: Савушкин не ушел, он издали охранял свою учительницу. И всей теплотой сердца Анна Васильевна вдруг поняла, что самым удивительным в этом лесу был не зимний дуб, а маленький человек в разношенных валенках, чиненой, небогатой одежке, сын погибшего за Родину солдата и «душевой нянечки», чудесный и загадочный гражданин будущего.
Она помахала ему рукой и тихо двинулась по извилистой тропинке.

Старая черепаха

Вася втянул воздух, округлив ноздри, и до самой глубины его проняло крепким, душным запахом зверя. Он поднял глаза. Над дверью висела небольшая вывеска, на ней пожухлыми от южного солнца красками было выведено: «Зоомагазин». За пыльным стеклом витрины мальчик с трудом разглядел пыльное чучело длинноногой клювастой птицы.
Как плохо мы знаем улицы, по которым ходим изо дня в день! Сколько раз ходил Вася на пляж этой самой улицей, знал там каждый дом, фонарь, каштан, витрину, каждую выщерблину тротуара и выбоину мостовой, и вдруг обнаружилось, что самого главного на этой улице он не приметил.
Но думать об этом не стоит, скорее туда, в этот чудесный, таинственный полумрак…
Мать с привычной покорностью последовала за сыном. Тесный, темный магазин был необитаем, но, словно покинутая берлога, хранил живой, теплый дух недавних жильцов. На прилавке лежала горка сухого рыбьего корма, под потолком висели пустые птичьи клетки, а посреди помещения стоял подсвеченный тусклой электрической лампочкой аквариум, устланный ракушками; длинные, извилистые водоросли, слегка подрагивая, обвивали осклизлый каменный грот. Все это подводное царство было отдано в безраздельное владение жалкому, похожему на кровеносный сосудик мотылю, который тихонько извивался, приклеившись к ребристой поверхности ракушки.
Вася долго стоял у аквариума, словно надеясь, что мертвое великолепие водяного царства вдруг оживет, затем понуро направился в темную глубь магазина. И тут раздался его ликующий вопль:
- Мама, смотри!
Мать сразу все поняла: такой же самозабвенный вскрик предшествовал появлению в доме аквариума с причудливыми рыбками, клеток с певчими птицами, коллекции бабочек, двухколесного велосипеда, ящика со столярными инструментами…
Она подошла к сыну. В углу магазина, на дне выстланного соломой ящика, шевелились две крошечные черепашки. Они были не больше Васиного кулака, удивительно новенькие и чистенькие. Черепашки бесстрашно карабкались по стенам ящика, оскальзывались, падали на дно и снова, проворно двигая светлыми лапками с твердыми коготками, лезли наверх.
- Мама! - проникновенно сказал Вася, он даже не добавил грубого слова «купи».
- Хватит нам возни с Машкой, - устало отозвалась мать.
- Мама, да ты посмотри, какие у них мордочки!
Вася никогда ни в чем не знал отказа, ему все давалось по щучьему велению. Это хорошо в сказке, по для Васи сказка слишком затянулась. Осенью он пойдет в школу. Каково придется ему, когда он откроет, что заклинание утратило всякую силу и жизнь надо брать трудом и терпением? Мать отрицательно покачала головой:
- Нет, три черепахи в доме - это слишком!
- Хорошо, - сказал Вася с вызывающей покорностью. - Если так, давай отдадим Машку, она все равно очень старая.
- Ты же знаешь, это пустые разговоры.
Мальчик обиженно отвернулся от матери и тихо произнес:
- Тебе просто жалко денег…
«Конечно, он маленький и не повинен ни в дурном, ни в хорошем, - думала мать, - надо только объяснить ему, что он не прав». Но вместо спокойных, мудрых слов поучения она сказала резко:
- Довольно! Сейчас же идем отсюда!
Для Васи это было странное утро. На пляже каждый камень представлялся ему маленькой золотистой черепашкой. Морские медузы и водоросли, касавшиеся его ног, когда он плавал у берега, также были черепашками, которые ластились к нему, Васе, и словно напрашивались на дружбу. В своей рассеянности мальчик даже не ощутил обычной радости купания, равнодушно вышел из воды по первому зову матери и медленно побрел за ней следом. По дороге мать купила его любимый розовый виноград и протянула тяжелую гроздь, но Вася оторвал одну только ягоду и ту позабыл съесть. У него не было никаких желаний и мыслей, кроме одной, неотвязной, как наваждение, и, когда они пришли домой, Вася твердо знал, что ему делать.

Днем старая черепаха всегда хоронилась в укромных местах: под платяным шкафом, под диваном, уползала в темный, захламленный чулан. Но сейчас Васе повезло: он сразу обнаружил Машку под своей кроватью.
- Машка! Машка! - позвал он ее, стоя на четвереньках, но темный круглый булыжник долго не подавал никаких признаков жизни.
Наконец в щели между щитками что-то зашевелилось, затем оттуда высунулся словно бы птичий клюв и вслед за ним вся голая, приплюснутая голова с подернутыми роговой пленкой глазами мертвой птицы. По сторонам булыжника отросли куцые лапы. И вот одна передняя лапа медленно, будто раздумывая, поднялась, слегка вывернулась и со слабым стуком опустилась на пол. За ней, столь же медленно, раздумчиво и неуклюже заработала вторая, и минуты через три Машка выползла из-под кровати.
Вася положил на пол кусочек абрикоса. Машка вытянула далеко вперед морщинистую, жилистую шею, обнажив тонкие, также изморщиненные перепонки, какими она прикреплялась к своему панцирю, по-птичьи клюнула дольку абрикоса и разом сглотнула. От второй дольки, предложенной Васей, Машка отвернулась и поползла прочь. В редкие минуты, когда Машке приходила охота двигаться, ее вытаращенные глаза не замечали препятствий, сонным и упрямым шагом, мерно переваливаясь, шла она все вперед и вперед, стремясь в какую-то, ей одной ведомую даль.
Не было на свете более ненужного существа, чем Машка, но и она на что-то годилась: на ней можно было сидеть и даже стоять. Вася потянулся к Машке и прижал ее рукой; под его ладонью она продолжала скрести пол своими раскоряченными лапами. Ее панцирь, состоящий из неровных квадратиков и ромбов, весь словно расшился от старости, на месте швов пролегли глубокие бороздки, и Вася почему-то раздумал на нее садиться. Он поднял Машку с пола и выглянул в окно. Мать лежала в гамаке, ее легкая голова даже не примяла подушки, книга, которую она читала, выпала из ее опущенной вниз руки. Мать спала. Вася спрятал Машку под рубаху и быстро вышел на улицу.

Над поредевшим, полусонным от жары базаром высоко и печально звучал детский голос:
Васе казалось, что он стоит так уже много-много часов; прямые, жестокие лучи солнца пекли его бедную неприкрытую голову, пот стекал со лба и туманил зрение, каменно-тяжелая Машка больно оттягивала руки. Во всем теле ощущал он томительную, ломящую слабость, его так и тянуло присесть на пыльную землю.
- Черепаха! Продается черепаха!
Вася произносил эти слова все глуше, он словно и боялся и хотел быть услышанным. Но люди, занятые своим делом, равнодушно проходили мимо него; они не видели ничего необычного в том, что для Васи было едва ли не самым трудным испытанием за всю его маленькую жизнь. Если бы вновь очутиться в родном, покинутом мире, где ему так хорошо жилось под верной маминой защитой!
Но едва только Вася допускал себя до этой мысли, как родной дом сразу утрачивал для него всю прелесть, становился немилым и скучным, ведь тогда пришлось бы навсегда отказаться от веселых золотистых черепашек.
- Ого, черепаха! Вот это-то мне и надо!
Вася так углубился в себя, что вздрогнул от неожиданности и чуть не выронил Машку из рук. Перед ним стоял рослый, плечистый человек, видимо портовый грузчик, и с каким-то детским восхищением глядел на старую черепаху.
- Продаешь, малец?
- Да…
- Сколько просишь?
- Девять… - смущенно сказал Вася, припомнив цену, какую в зоомагазине просили за двух черепашек.
- Девять? А меньше не возьмешь?
- Не могу… - прошептал Вася. Ему было очень стыдно.
- Ну, коли не можешь, плачу! У меня, понимаешь, сынишка завтра домой, на Тамбовщину, уезжает, так охота ему что-нибудь эдакое подарить…
Грузчик порылся в карманах и достал две зеленые и одну желтую бумажку.
- Нет у меня с собой девяти, понимаешь, - сказал он озабоченно, - ровно семь.
Вася был в отчаянии, он не знал, чем помочь этому большому и, видимо, доброму человеку. «Никогда-никогда больше не буду я торговать».
- Постой-ка, малец, - нашелся вдруг грузчик, - я тут близко живу, зайдем ко мне, я тебе вынесу деньги!..
И вот они вместе зашагали с базара. Вася был очень счастлив, все так хорошо вышло, он был горд своим первым жизненным свершением, к тому же ему нравилось шагать сейчас рядом с этим сильным и мужественным человеком, как равному с равным. Справа, в прозоре улицы, открылось полуденное море, и на его сверкающем фоне Вася увидел, как железные руки кранов трудятся над маленьким суденышком, стоявшим у причала. Огромные мягкие тюки один за другим спускались с неба на палубу, и мальчику казалось странным, что суденышко не тонет под всем этим грузом. Он хотел было спросить своего спутника, в какие края отплывает пароход, но не успел.
- Вот и пришли, малец. Обожди тут, я мигом!
Вася стоял перед белым одноэтажным домиком, окруженным густо разросшимися кустами акации. Ему показалось странным, что такой большой человек живет в таком маленьком домике, но он тотчас забыл об этом и стал внимательно вглядываться в окна, расположенные по фасаду. Ему очень хотелось увидеть мальчика, которому достанется Машка.
- Эх, жаль, сынишки нет дома, - сказал, появившись, грузчик, - а то познакомились бы. Он у меня самостоятельный, такой вот, как ты, малец. На, принимай монету! Да ты посчитай: денежки счет любят!
- Нет, зачем же… - пробормотал Вася и протянул покупателю Машку.
Тот взял ее в свои большие ладони и приложил к уху, словно часы.
- А она не пустая внутри-то?
Машка, как назло, не показывалась из своего каменного жилища, и Васе даже стало обидно, что она так равнодушно с ним расстается. А грузчик, примостив черепаху против глаз, заглядывал в щель между щитками.
- Нет, вроде что-то там трудится! Ну, бывай здоров, малец, спасибо тебе.
- Вот что, ее зовут Машкой… - вдруг быстро и взволнованно заговорил Вася. - Она очень фрукты любит и молоко тоже пьет; это только считается, что черепахи не пьют молока, а она пьет, правда, пьет…
- Ишь ты, - усмехнулся грузчик, - простая тварь, а туда же!
Он сунул Машку в широкий карман своей куртки и пошел к дому. А Вася растерянно глядел ему вслед. Он хотел еще очень много рассказать о Машке, о ее повадках, капризах и слабостях, о том, что она хорошая и добрая черепаха и что он, Вася, никогда не знал за ней ничего плохого. В носу у него странно пощипывало, но он нахмурил брови, задержал на миг дыхание, и пощипывание прекратилось. Тогда он крепко зажал в кулаке деньги и со всех ног бросился к зоомагазину.

Когда Вася принес домой двух маленьких черепашек и в радостном возбуждении поведал матери о всех своих приключениях, она почему-то огорчилась, но не знала ни что сказать, ни как поступить в этом случае. А раз так, лучше обождать и подумать, ведь дети - такие сложные и трудные люди…
- Да, да, - только и сказала она задумчиво и печально, - милые зверушки.
Вася не заметил, как прошла вторая половина дня. Малыши были на редкость забавные, смелые и любознательные. Они оползали всю комнату, двигаясь кругами навстречу друг другу, а столкнувшись, не сворачивали в сторону, а лезли друг на дружку, стукаясь панцирем о панцирь. Не в пример старой, угрюмой Машке они не стремились забиться в какой-нибудь потайной угол, а если и хоронились порой, то это выглядело как игра в прятки. И привередами они тоже не были: чем бы ни угощал их Вася - яблоками ли, картошкой, виноградом, молоком, котлетой, огурцом, - они все поглощали с охотой и, тараща бусинки глаз, казалось, просили еще и еще.
На ночь Вася уложил их в ящик с песком и поставил на виду, против изголовья своей кровати. Ложась спать, он сказал матери счастливым, усталым, полусонным голосом:
- Знаешь, мама, я так люблю этих черепашек!
- Выходит, старый-то друг не лучше новых двух, - заметила мать, накрывая сына одеялом.
Бывают слова, как будто простые и безобидные, которые, будучи сказаны ко времени, вновь и вновь возникают в памяти и не дают тебе жить. В конце концов, Машка даже и не друг ему, Васе, а просто старая, дряхлая черепаха, и ему вовсе не хочется думать о ней. И все-таки думается ему не о том, какой вот он молодец, что сумел раздобыть этих двух веселых малышей, с которыми так интересно будет завтра играть, а все о той же никудышной Машке. Думается тревожно, нехорошо…
Почему не сказал он тому человеку, что на ночь Машку надо прятать в темноту? А теперь, наверное, зеленый свет месяца бьет в ее старые глаза. И еще не сказал он, что к зиме ей надо устроить пещерку из ватного одеяла, иначе она проснется от своей зимней спячки, как это случилось в первый год ее жизни у них, и тогда она может умереть, потому что в пору спячки черепахи не принимают пищи. Он даже не объяснил толком, чем следует кормить Машку, ведь она такая разборчивая…
Конечно, он может завтра же пойти и все сказать, но захотят ли новые хозяева столько возиться со старой Машкой? Правда, тот человек, кажется, очень добрый, утешал себя Вася, наверное, и сын у него такой же добрый. Но успокоение не приходило. Тогда он натянул одеяло на голову, чтобы скорее уснуть, но перед ним вновь возникли голые, немигающие птичьи глаза Машки, в которых отражался беспощадный зеленый свет месяца.
Вася сбросил одеяло и сел на кровати. Он уже не испытывал ни жалости к Машке, ни раздражения против матери, отказавшейся держать в доме трех черепах. Все это вытеснялось в нем каким-то непонятным, болезненным чувством недовольства собой, обиды на себя. Это чувство было таким большим и незнакомым, что оно не помещалось в Васе, ему нужно было дать выход, и Вася попытался заплакать. Но ничего не получилось. Это горькое, едкое чувство высушило в нем все слезы.
Впервые Васе перестало казаться, что он самый лучший мальчик в мире, достойный иметь самую лучшую маму, самые лучшие игрушки, самые лучшие удовольствия. «Но что я такое сделал? - спрашивал он себя с тоской. - Продал старую, совершенно ненужную мне черепаху». - «Да, она тебе не нужна, - прозвучал ответ, - но ты ей нужен. Все, что есть хорошего на свете, было для тебя, а ты для кого был?» - «Я кормлю птиц и рыб, я меняю им воду». - «Да, пока тебе с ними весело, а не будет весело, ты сделаешь с ними то же, что и с Машкой». - «А почему же нельзя так делать?»
Вася не мог найти ответа, но ответ был в его растревоженном сердце, впервые познавшем простую, но неведомую прежде истину: не только мир существует для тебя, но и ты для мира. И с этим новым чувством возникло в нем то новое неотвратимое веление, название которого - долг - Вася узнает гораздо позднее. И это веление заставило Васю вскочить с кровати и быстро натянуть одежду.
Свет месяца лежал на полу двумя квадратами, перечеркнутыми каждый черным крестом. В тишине отчетливо тикали мамины крошечные ручные часики. Разбудить маму? Нет, сказало Васе его новое, мягкое, горячее сердце, мама устала, и ей так трудно бывает уснуть. Ты сам должен все сделать…
Вася нащупал ящик и достал черепашек, два гладких, тяжелых кругляша, как будто налитых ртутью. Но этого может оказаться мало, а он должен действовать наверняка. Сунув черепашек под рубашку, Вася отправил туда же коробку с новыми оловянными солдатиками, затем подумал, снял с гвоздя ружье и повесил его через плечо.
Выйдя из комнаты, мальчик тихонько притворил за собой дверь. Он и раньше подозревал, что ночью в мире творятся странные дела, и сейчас с каким-то замирающим торжеством сказал себе: «Так я и знал», увидев, что яблоневый садик подкрался почти к самому крыльцу, а флигелек, в котором жили хозяева, отвалился в черную, затененную глубь двора.
По двору носились щенки старой Найды, и каждый щенок катил перед собой черный клубок своей тени. Ласковые и приветливые днем, они не обратили ни малейшего внимания на Васю, занятые своим ночным делом. Только сама Найда, втянув ноздрями Васин запах, глухо заворчала и звякнула цепью. Чувство незнакомой враждебности мира тоскливо щемило сердце мальчика.
Трудным шагом приблизился Вася к деревьям, побеленным луной. Не было ни малейшего ветерка, но все листочки на деревьях шевелились, шорох и слабый скрип стояли над садом, будто деревья сговаривались о чем-то своем, ночном. И Васе вспомнилась его придумка, будто деревья по ночам ходят купаться в море. Он придумал это вполусерьез, удивленный тем, что за все их пребывание в здешнем крае ни разу не выпал дождь, а ведь деревья не могут жить без влаги. Но сейчас эта придумка неприятно охолодила ему спину.
Что-то пронеслось мимо его лица, задев щеку легким трепетанием крыльев. Летучая мышь? Нет, летучая мышь распарывает тьму с такой быстротой, что ее скорее угадываешь, чем видишь. А сейчас он успел заметить за частым биением крыльев толстенькое веретенообразное туловище.
«Мертвая голова!» - догадался Вася и тотчас же увидел ее: большая бабочка, сложив треугольником крылья, уселась на ствол яблоньки, освещенный, как днем. На ее широкой спинке отчетливо рисовался череп с черными пятнами глазниц и щелью рта. Неутомимый ночной летун был в его руках, отныне его коллекция пополнится новым, крупным экземпляром. Вася уже почувствовал, как забьется, щекоча ладонь, накрытая рукой гигантская бабочка. Но полный какого-то нового, бережного отношения ко всему живому, Вася подавил в себе чувство охотника и лишь погладил мизинцем вощеную спинку бражника. Словно доверяя ему, бражник не сорвался в полет, а сонно пошевелил усиками и переполз чуть выше. На своем коротком пути он задел спящего на том же стволе жука. Жук приподнял спинные роговицы, почесал одну о другую задние ножки и, не вступая в спор, - места на всех хватит, - чуть подвинулся, да только неумело: отдавил ножку своей соседке, какой-то длинной сухой козявке. И вот десятки мелких существ заворошились на стволе яблоньки и снова улеглись спать.
Вася с улыбкой наблюдал их сонную кутерьму, он даже не подозревал, что их так много здесь, на этом тонком стволике. Хоронятся, таятся днем, сколько силенок тратят, чтобы уберечься от него, Васи, а сейчас - нате-ка! - разлеглись во всей своей беззащитности. И он мысленно пожелал им спокойной ночи, как старший собрат по жизни.
Вася вышел на улицу спокойным и уверенным шагом сильного и доброго человека, но он еще далеко не стал хозяином ночи. Луна высоко стояла на небе. Залитая ее светом, холодно и странно светилась бледная ширь улицы. А на дальнем ее конце вздымалась глухая черная стена, рассеченная серебряной щелью. «Море!» - вспыхнула догадка. Днем плоское, как вода в блюдце, море стало сейчас на дыбы, грозно нависло над городом. Вася оглянулся на калитку.

Садись, Савушкин, вот что значит опаздывать. «Дуб» - имя существительное, а что такое «зимний», мы еще не проходила Во время большой перемены будь любезен зайти в учительскую.

Вот тебе и зимний дуб! - хихикнул кто-то на задней парте.

Савушкин сел, улыбаясь каким-то своим мыслям и ничуть не тронутый грозными словами учительницы. «Трудный мальчик», - подумала Анна Васильевна.

Урок продолжался.

Садись, - сказала Анна Васильевна, когда Савушкин вошел в учительскую. Мальчик с удовольствием опустился в мягкое кресло и несколько раз качнулся на пружинах.

Будь добр, объясни, почему ты систематически опаздываешь?

Просто не знаю, Анна Васильевна. - Он по-взрослому развел руками. - Я за целый час выхожу.

Как трудно доискаться истины в самом пустячном деле! Многие ребята жили гораздо дальше Савушкина, и все же никто из них не тратил больше часа на дорогу.

Ты живете в Кузьминках?

Нет, при санатории.

И тебе не стыдно говорить, что ты выходишь за час? От санатория до шоссе минут пятнадцать и по шоссе не больше получаса.

А я не по шоссе хожу. Я коротким путем, напрямки через лес, - сказал Савушкин, как будто сам немало удивленный этим обстоятельством.

Напрямик, а не напрямки, - привычно поправила Анна Васильевна. Ей стало смутно и грустно, как и всегда, когда она сталкивалась с детской ложью. Она молчала, надеясь, что Савушкин скажет: «Простите, Анна Васильевна, я с ребятами в снежки заигрался», или что-нибудь такое же простое и бесхитростное, но он только смотрел на нее большими серыми глазами, и взгляд его словно говорил: «Вот мы все и выяснили, чего же тебе еще от меня надо?»

Печально, Савушкин, очень печально! Придется поговорить с твоими родителями.

А у меня, Анна Васильевна, только мама, - улыбнулся Савушкин.

Анна Васильевна чуть покраснела. Она вспомнила мать Савушкина - «душевую нянечку», как называл ее сын. Она работала при санаторной водолечебнице, худая, усталая женщина с белыми и обмякшими от горячей веды, будто матерчатыми, руками. Одна, без мужа, погибшего в Отечественную войну, она кормила и растила, кроме Коли, еще троих детей.

Верно, у Савушкиной и без того хватает хлопот. И все же Анна Васильевна должна увидеться с ней.

Придется мне сходить к твоей матери.

Приходите, Анна Васильевна, вот мама обрадуется!

К сожалению, мне нечем ее порадовать. Мама с утра работает?

Нет, она во второй смене, с трех.

Ну и прекрасно. Я кончаю в два. После уроков ты меня проводишь.

Тропинка, по которой Савушкин повел Анну Васильевну, начиналась сразу на задах школьной усадьбы. Едва они ступили в лес и тяжко груженные снегом еловые лапы сомкнулись за их спиной, как сразу перенеслись в иной, зачарованный мир покоя и беззвучья. Сороки и вороны, перелетая с дерева на дерево, колыхали ветви, сшибали шишки, порой, задев крылом, обламывали хрупкие, сухие прутики. Но ничто не рождало здесь звука.

Кругом белым-бело. Лишь в вышине чернеют обдутые ветром макушки рослых плакучих берез, и тонкие веточки кажутся нарисованными тушью на синей глади неба.

Тропинка бежала вдоль ручья, то вровень с ним, покорно следуя всем извивам русла, то, подымаясь высоко, вилась по отвесной круче.

Иногда деревья расступались, открывая солнечные веселые полянки, перечеркнутые заячьим следом, похожим на часовую цепочку. Попадались и крупные следы в виде трилистника, принадлежавшие какому-то большому зверю. Следы уходили в самую чащобу, в бурелом.

Сохатый прошел! - словно о добром знакомом, сказал Савушкин, увидев, что Анна Васильевна заинтересовалась следами. - Только вы не бойтесь, - добавил он в ответ на взгляд, брошенный учительницей в глубь леса. - Лось, он смирный.

А ты его видел? - азартно спросила Анна Васильевна.

Самого? Живого? - Савушкин вздохнул. - Нет, не привелось. Вот орешки его видел.

Катышки, - застенчиво пояснил Савушкин.

Проскользнув под аркой гнутой ветлы, дорожка вновь сбежала к ручью. Местами ручей был застелен толстым снеговым одеялом, местами закован в чистый ледяной панцырь, а порой среди льда и снега проглядывала темным недобрым глазом живая вода.

А почему он не весь замерз? - спросила Анна Васильевна.

В нем теплые ключи бьют, вон видите струйку?

Наклонившись над полыньей, Анна Васильевна разглядела тянущуюся со дна тоненькую нитку; не достигая поверхности воды, она лопалась мелкими пузырьками.

Этот тонюсенький стебелек с пузырьками был похож на ландыш.

Тут этих ключей страсть как много! - с увлечением говорил Савушкин. - Ручей-то и под снегом живой.

Он разметал снег, и показалась дегтярно-черная и все же прозрачная вода.

Анна Васильевна заметила, что, падая в воду, снег не таял, сразу густел и провисал в воде студенистыми зеленоватыми водорослями. Это ей так понравилось, что она стала носком ботика сбивать снег в воду, радуясь, когда из большого комка вылеплялась особенно-замысловатая фигура. Она вошла во вкус и не сразу заметила, что Савушкин ушел вперед и дожидается ее, усевшись высоко в развилке сука, нависшего над ручьем. Анна Васильевна нагнала Савушкина. Здесь уже кончалось действие теплых ключей, ручей был покрыт пленочно-тонким льдом. По его мрамористой поверхности метались быстрые, легкие тени.

Смотри, какой лед тонкий, даже течение видно!

Что вы, Анна Васильевна! Это я ветку раскачал, вот и бегает тень…

Анна Васильевна прикусила язык. Пожалуй, здесь, в лесу, ей лучше помалкивать.

Савушкин снова зашагал впереди учительницы, чуть пригнувшись и внимательно поглядывая вокруг себя.

А лес все вел и вел их своими сложными, путаными ходами. Казалось, конца-краю не будет этим деревьям, сугробам, этой тишине и просквоженному солнцем сумраку.

Нежданно вдалеке забрезжила дымчато-голубая щель. Редняк сменил чащу; стало просторно и свежо. И вот уже не щель, а широкий, залитый солнцем просвет возник впереди, там что-то сверкало, искрилось, роилось ледяными звездами.

Тропинка обогнула куст орешника, и лес сразу раздался в стороны: посреди поляны, в белых сверкающих одеждах, огромный и величественный, как собор, стоял дуб. Казалось, деревья почтительно расступились, чтобы дать старшему собрату развернуться во всей силе. Его нижние ветви шатром раскинулись над поляной. Снег набился в глубокие морщины коры, и толстый, в три обхвата, ствол казался прошитым серебряными нитями. Листва, усохнув по осени, почти не облетела, дуб до самой вершины был покрыт листьями в смежных чехольчиках.

Так вот он, зимний дуб!

Анна Васильевна робко шагнула к дубу, и могучий великодушный страж леса тихо качнул ей навстречу ветвью.

Нисколько не ведая, что творится в душе учительницы, Савушкин возился у подножия дуба, запросто обращаясь со своим старым знакомцем.

Анна Васильевна, поглядите!..

Он с усилием отвалил глыбу снега, облипшую понизу землей с останками гниющих трав. Там, в ямке, лежал шарик, обернутый сопревшими паутинно-тонкими листьями. Сквозь листья торчали острые наконечники игл, и Анна Васильевна догадалась, что это еж.

Вон как укутался! - Савушкин заботливо прикрыл ежа неприхотливым его одеялом. Затем он раскопал снег у другого корня. Открылся крошечный гротик с бахромой сосулек на своде. В нем сидела коричневая лягушка, будто сделанная из картона, ее жестко растянутая по костяку кожа казалась отлакированной. Савушкин потрогал лягушку, та не шевельнулась.

Притворяется, - засмеялся Савушкин. - Будто мертвая. А дай солнышку пригреть, заскачет, ой-ой как!